Европейский суд по правам человека — международный орган, юрисдикция которого распространяется на все государства — члены Совета Европы, ратифицировавшие Европейскую конвенцию о защите прав человека и основных свобод, и включает все вопросы, относящиеся к толкованию и применению Конвенции, включая межгосударственные дела и жалобы отдельных лиц. Его защита распространяется на граждан России с 5 мая 1998 года.
Последние решения Европейского суда по правам человека в отношении России, похоже, могут ударить…
Европейский суд по правам человека — международный орган, юрисдикция которого распространяется на все государства — члены Совета Европы, ратифицировавшие Европейскую конвенцию о защите прав человека и основных свобод, и включает все вопросы, относящиеся к толкованию и применению Конвенции, включая межгосударственные дела и жалобы отдельных лиц. Его защита распространяется на граждан России с 5 мая 1998 года.
Последние решения Европейского суда по правам человека в отношении России, похоже, могут ударить бумерангом не только по самому Страсбургскому суду, но и способствуют росту разочарования среди россиян в западном «правосудии» в целом.
Представитель Русской церкви в Страсбурге игумен Филарет (Булеков) считает, что решение Европейского суда признать незаконными отказы московских властей в проведении гей-парадов попирает чувства большинства россиян.
«Принятое в Страсбурге решение, по сути, является насилием над чувствами и нравственной позицией большей части общества. Вряд ли это послужит заявляемой цели воспитания толерантности, достижения согласия, взаимопонимания и мирного сосуществования, — заявил о. Филарет в интервью «Интерфакс — Религии». Он не исключил, что если подобные процессы будут набирать силу, то «Русская церковь, следуя своему социальному учению, может поддержать все громче звучащие призывы к российскому государству пересмотреть формы участия в международных договорах, касающихся защиты прав человека».
По мнению священника, проблема, связанная с данным постановлением суда, гораздо шире и серьезнее, чем непосредственно проведение или отказ в проведении гей-парадов. «Нормы прав человека были созданы для защиты от дискриминации отдельных личностей. Вместе с тем в последние годы мы все чаще сталкиваемся с формальным применением правозащитных норм в отношении групп и сообществ людей, в первую очередь — различных меньшинств, без учета традиций общества в целом, его культурно-исторической памяти», — отметил о. Филарет.
По его мнению, проблема заключается в том, что, «подробно расписав обязанности большинства, которое должно защищать меньшинство, правозащитная парадигма вообще отказалась от принципа ответственности меньшинства перед обществом в целом», причем это касается не только сексуальных меньшинств, но и национальных, языковых, религиозных и других. Между тем, убежден священник, нельзя требовать уважения к себе, не проявляя соответствующего уважения к традициям большинства, преследуя «исключительно собственные цели». «Это неминуемо будет приводить к конфликтам и противостоянию. И подобные решения Страсбургского суда не только не приведут к искомому согласию в обществе, уважению прав каждой личности, но послужат провоциро
2a14
ванию новых очагов напряжения», — сказал о. Филарет.
«Суд не учел того, — отметил о. Филарет, — что проводимые во многих городах мира гей-парады уже давно потеряли свое правозащитное содержание и превратились в массовые развлекательные мероприятия, доступные в т. ч. для несовершеннолетних и других уязвимых групп в обществе. В России, в отличие, скажем, от Бразилии с ее карнавалами, вообще никогда не было принято выносить в публичное пространство интимную сторону жизни людей, касается ли это меньшинств или традиционного большинства. Поэтому в данном конкретном случае заявления о дискриминации не имеют под собой никакого основания».
Отметим, что Русская церковь оказалась отнюдь не одинокой в своем отношении к страсбургскому «правосудию». 29 октября с неожиданно резкой критикой решений суда в отношении России (правда, не по поводу гей-парадов, а в связи с т. н. делом «Константин Маркин против России») выступил глава Конституционного суда России Валерий Зорькин. В своей статье, опубликованной на страницах «Российской газеты», он пишет, что «ситуация, возникшая после принятия Европейским судом постановления от 7 октября 2010 года по делу «Константин Маркин против России», изменилась кардинальным образом.
Впервые Европейский суд в жесткой правовой форме подверг сомнению решение Конституционного суда РФ. В этом определении от 15 января 2009 г. № 187-О-О Конституционный суд отметил, что российское правовое регулирование, предоставляющее военнослужащим-женщинам возможность отпуска по уходу за ребенком до достижения им трехлетнего возраста и не признающее такое право за военнослужащими-мужчинами (они могут воспользоваться лишь кратковременным отпуском), не нарушает положения Конституции о равенстве прав и свобод независимо от пола.
С учетом условий и специфики военной службы в России и особой, связанной с материнством и детством социальной роли женщины в нашем обществе (ч. 1 ст. 38 Конституции) вряд ли можно утверждать, что предоставление права на отпуск по уходу за ребенком военнослужащим-женщинам при одновременном отказе в этом праве военнослужащим-мужчинам «лишено разумного обоснования», как это определил ЕСПЧ».
Валерий Зорькин напоминает в связи с решением Страсбургского суда о недавнем крайне примечательном «германском прецеденте»:
«В октябре 2004 года Федеральный конституционный суд Германии (ФКС), рассмотрев конституционную жалобу заявителя Гёргюлю (кстати, тоже по семейным вопросам), поданную уже после вынесения постановления ЕСПЧ, сформулировал необычно жесткую позицию в отношении мотивировки, юридической силы и исполнения в Германии постановлений ЕСПЧ.
Особое внимание ФКС уделил вопросу о том, обладает ли постановление Европейского суда по правам человека такой юридической силой, которая отменяла бы окончательные и вступившие в законную силу постановления германских судов.
Согласно правовой позиции ФКС, «Основной закон имеет целью интеграцию Германии в правовое сообщество мирных свободных государств, но он не предусматривает отказа от суверенитета, закрепленного прежде всего в германской Конституции. Следовательно, он не противоречит цели приверженности международному праву, если законодатель, в порядке исключения, не соблюдает право международных договоров при условии, что это является единственно возможным способом избежать нарушения основополагающих конституционных принципов».
Как профессиональный юрист и как председатель Конституционного суда считаю, — продолжает Зорькин, — что России, равно как и другим странам мира, надо опираться в своих дальнейших действиях именно на этот германский прецедент. И потому, что он конструктивен, поскольку опирается на конституционный принцип государственного суверенитета и принцип верховенства Конституции в системе нормативных правовых актов государства. И потому, что никто никогда не посмеет назвать решение германского Конституционного суда — одного из самых авторитетных и гибких конституционных судов в мире — оголтелым, экстремистским, архаичным, реакционным и т. д.
Принципы государственного суверенитета и верховенства Конституции в правовой системе России относятся к основам ее конституционного строя. Конвенция как международный договор России является составной частью ее правовой системы, но она не выше Конституции. Конституция в ст. 15 устанавливает приоритет международного договора над положениями закона, но не над положениями Конституции. Монополия на истолкование положений Конституции и выявление конституционного смысла закона принадлежат Конституционному суду. И поэтому истолкование Конституции, данное высшим судебным органом государства, не может быть преодолено путем толкования Конвенции, поскольку ее юридическая сила все-таки не превосходит юридическую силу Конституции».
Правда, сделав столь решительные заявления, далее г-н Зорькин заметно их смягчает: «Вопрос о том, как именно использовать германский прецедент, нельзя решать умозрительно, ибо это — тот вопрос, который можно проверять только юридической практикой. В одном я уверен на 100%: использование германского прецедента должно быть очень мягким, деликатным и просвещенным.
Ни в коем случае мы не должны своими действиями разрушать наметившиеся позитивные международные тенденции. Мы должны быть предельно тактичны, умны и уступчивы.
Когда я говорю «предельно», то, естественно, обязан обозначить предел, ибо альтернатива предельной уступчивости — уступчивость беспредельная, абсолютно недопустимая и разрушительная. В нашей истории были такие прецеденты, и они наглядно показывают, что подобная беспредельная уступчивость, унижая страну и народ, не приводит ни к каким результатам. Она, напротив, прерывает позитивные тенденции сближения России с Западом, рождая в чьих-то головах неприемлемые и деструктивные ожидания».
Отметим, что глава Конституционного суда России отнюдь не ставит под сомнение саму ст. 15 российской Конституции о приоритете международных договоров, заключенных Россией, над внутрироссийскими законами. А ведь именно это положение Основного закона нашей страны — рожденное, напомним, впопыхах «отцами-основателями» современной РФ — дает Страсбургскому правосудию повод фактически глумиться над нашими обычаями и традициями, которые завещали нам наши предки.